Е.Кригер || «Известия» №126, 28 мая 1944 года СЕГОДНЯ В ГАЗЕТЕ: Указ Президиума Верховного Совета СССР (1 стр.). А.Ярославец. С мыслью о победе. (2 стр.). Я.Смирнов. Творческие поиски уральских инструментальщиков. (2 стр.). Л.Кудреватых. Беседы бывалых солдат. (3 стр.). Максуд Шейхзадэ. Стрела и стих. (3 стр.). Евгений Кригер. Шеф-повар из Ялты. (3 стр.). И.Константиновский. По военным дорогам Румынии. (4 стр.). Военные действия в Италии. (4 стр.). Славянский митинг в Лондоне. (4 стр.). Обращение славянского митинга в Лондоне к славянским народам. (4 стр.). Выступление Рузвельта на пресс-конференции. (4 стр.). Пребывание проф. Оскара Ланге в Алтайском крае. (4 стр.).
# Все статьи за 28 мая 1944 года.
(Рассказ)
Я попал в Крым из угрюмых Пинских болот, где орудия, машины, люди и кони всю осень и зиму тонули в грязи, и самая возможность войны в хрупком, нежном Крыму сначала показалась мне такой же нелепостью, как бой ручными гранатами в антикварном магазине. Я увидел море и желто-лимонные пляжи, опутанные немецкой колючей проволокой. Я увидел железобетонные пулемётные гнёзда там, где когда-то пестрели курортные павильоны и беседки купальщиков.
В Ялте я встретил одного из людей, заразивших германских солдат и офицеров манией страха. Водой из колодца он поил трофейных кавалерийских коней. Меньше всего этот человек был похож на конюха. Не походил он и на солдата. Я принял бы его за избалованного овациями оперного певца. Холеная борода, размеренные, не лишённые грации движения, солидная манера держать себя на людях, — всё говорило о том, что этот человек привык к большому успеху. Теперь он поил из ведра трофейных коней.
Меня так заинтересовал этот человек, что я немедленно стал расспрашивать о нём соседей по двору.
— Это один из наших партизан, — ответили мне.
— А кем он был до войны?
— Павел Козин? О, его знала вся Ялта и весь южный берег и кавказское побережье до самого Сочи, и многие москвичи его знали, и ленинградцы!
— Кто же он?
— Павел Николаевич? До войны он был поваром на курортах. Директора ресторанов прямо дрались из-за него, а женщины цветы ему дарили.
— Как же он к партизанам попал?
— Пришёл. Вместе с женой пришёл. Принёс немецкую винтовку, ночью у солдата отнял, и ещё — кухонные ножи, свои собственные, он с ними никогда не расстаётся. У нас такое правило: если идёшь в партизаны, то неси с собой что-нибудь полезное для отряда.
— А что делал Козин в отряде?
— Козин у пулемёта был вторым номером, по ночам в курортные города спускался для организации паники среди немцев, а в свободное время своими же ножами работал.
— Ножами?
— Ну, да. Кухонными. То-есть за повара. Это уж для нас праздник был.
На других фронтах, за Днепром, за Киевом, под Ровно и Луцком, за Одессой я встречал среди партизан представителей всех профессий — учителей, счетоводов, механиков, кочегаров, инженеров, матросов, приказчиков, видел даже одного астронома. Но прославленного курортного кулинара, баловня больших городов, — такого человека я видел в партизанском отряде впервые. Я решил поговорить с Козиным. Он церемонно раскланялся, когда нас знакомили, и пригласил к себе в дом, на террасу, закрытую кустами ещё не распустившихся роз, где жена кулинара немедленно стала угощать нас кофе, извинившись, что подаёт его в консервных коробках из-под сгущённого молока, — муж и жена дом свой нашли пустым, разграбленным. Жена кулинара, миловидная женщина лет сорока, слегка прихрамывала, бегая с террасы на кухню.
— Что, она ранена? — спросил я.
— Нет, тут целая история, — сказал кулинар.
— Там, в горах?
— Да.
— Скажите, что вас побудило променять свою любимую профессию на опасную роль пулемётчика в партизанском отряде? Вам нужно было уйти из Ялты? До вас добиралось гестапо?
— Меня тошнило, когда я видел немцев в нашем Крыму. Здесь ведь очень красиво. Как вы думаете, есть ещё на свете такие места, как наш южный берег?
— Вероятно, есть. Но не очень много.
Жена кулинара принесла нам лепёшки. Они были из чёрной муки и слегка чёрствые, вероятно, их принесли из отряда. Жена кулинара сказала:
— Вы извините, своего хозяйства мы ещё не наладили.
— У нас во дворе жила девочка, — сказал Козин, — больная туберкулёзом. Мать привезла её в Крым из Архангельска, и тут их застала война. Я не знаю, чем её мать не нравилась немцам, но однажды они пришли к ней и долго кричали там, в комнате, а потом вывели её во двор и стали душить верёвкой для сушки белья. И вдруг отпустили верёвку и показали этой женщине, как они убивают её девочку, и только потом задушили.
Прихрамывая, жена кулинара пошла на кухню и принесла две банки с горячим кофе. Лицо у неё было полное, немножко в морщинах, но очень приятное. Она была тихая, молчаливая, но без всякой неловкости, держалась уверенно, и я подумал, что она, вероятно, была хорошей помощницей своему мужу и пользовалась уважением там, в горах.
— Вот она мне тогда помогла, — сказал Козин. — Она сказала, что нам нужно уйти отсюда. И просила меня не бояться, что ей может быть худо в горах. Мы заперли этот дом и ушли. Она забрала с собой всякие тряпки, — я сначала ругался, но потом оказалось, что все они пригодились, — а я забрал кое-какие из своих инструментов, ножи и тому подобное, очень ценные вещи. Я ведь давно работаю по кулинарному делу, и в очень хороших ресторанах, четыре года служил шеф-поваром в сочинской «Ривьере», где клиент очень капризный бывает, потом в ялтинских санаториях, а перед самой войной — в ресторане при морском вокзале, тут, в Ялте.
— Мне сказали, вы не только ножи, но ещё винтовку принесли с собой к партизанам.
— Принёс винтовку. Мы ночью вышли из дому, а комендатура немецкая рядом, и там часовой стоял. Я в нём признал солдата, который хоть и не душил женщину с девочкой, но там же стоял, наблюдал, что ли. А приказали бы ему, так он тоже душил бы...
— Муж мне мешок передал, чтобы руки освободить, — сказала жена кулинара. — Я на углу стояла и слушала, чтобы они все на крик из комендатуры не вывалились. Их много в комендатуре, а нас двое... Только солдат не кричал совсем. Муж ударил его, и он сразу... на землю.
Я спросил, трудно ли с непривычки быть пулемётчиком. Козин ответил, что не трудно. Как доставлялись в горы к партизанам патроны? Чаще всего трофейными пользовались. Как могли партизаны держаться в полном окружении против германских дивизий, под контролем которых были все дороги в Крыму? Козин сказал, что нужно не терять духа, ни при каких обстоятельствах не терять духа, и тогда всё идёт хорошо. Я посмотрел на его холеную бородку и подумал, что, если в горах шеф-повар бородку не сбрил, значит, и у него всё шло хорошо.
— Вот товарищ спрашивает, отчего ты хромаешь, — сказал Козин. — Жена, расскажи.
Она пошла в комнату и скоро вернулась с чёрными, ссохшимися кусками кожи в руках, сшитыми так, что они напоминали какое-то подобие башмаков.
— Вот видите, в горах мы обносились совсем и стали делать себе башмаки из сырой овечьей кожи. Самое трудное их надеть, когда они готовы. Нужно долго и сильно втискивать ногу. Я надевала часа полтора на одну ногу, а на вторую не успела: была тревога, я побежала на пост, и мы так долго отбивались от немцев, что второй башмак ссохся на солнце, и я потом плакала, никак не могла втиснуть ногу в него. Первый башмак ссохся уже на ноге, я не могла его снять, и два дня ходила, обутая только на одну ногу, пока мне сделали другой, новый башмак. Но, когда их наденешь, наконец, они всё равно ссыхаются и так сдавливают ноги, что я вот хромаю теперь. Прямо пытка: как железные, впиваются в кожу, и, если долго носишь, то снять их можно, только разрезав ножом... Какие глупости я рассказываю!
Она посмотрела на меня и увидела, что мне интересно, и продолжала так же обстоятельно, неторопливо:
— Мы, женщины, очень намучились с этими башмаками, но иногда они спасали нам жизнь, и женщинам, и мужчинам, всем людям в отряде. Это бывало в дни голода. Немцы часто пытались нас окружить, но мы отбивались, всегда отбивались, почти умирая от голода. Прорваться к селениям во время немецкой облавы немыслимо, надо перетерпеть, пока немцы выдохнутся, а они выдыхаются не так скоро. И тогда мы принимались за свои башмаки из бараньей кожи. Бедный мой кулинар, — он варил из них суп!
— Консомэ, — сказал Козин. — Консомэ. Никакой приправы. Очень мало времени для приготовления. На «Ривьере» было спокойнее.
— Однажды, — продолжала жена, — мы отбили стадо баранов у румын. Тут он себя показал. Все его кухонные ножи пошли в ход. Не знаю, что он готовил всяким знатокам, но тут он себя показал. Его даже освободили от пулемёта.
— Ничего особенного, — сказал Козин. — Самая простая пища. У меня не было даже настоящей сковороды.
— Подожди обижаться, — сказала жена. — Ничего подобного мы в жизни не ели. Потом мы намучились с ягнятами. Бедные, они появлялись на свет под треск пулемётов. Ночью из наших пещер, из окопов, слышались крики. Забыв о винтовках, женщины кричали: «Ко мне, ко мне, родился ягнёночек!» И мы, огрубевшие, давно забывшие, что такое страх перед кровью и смертью, мы снова становились обыкновенными женщинами. Мы разводили костры и сушили новорождённых у огня, — ягнята были такие трогательные, беспомощные. Мы доставали из походных мешков какие-то забытые тряпки, рвали свои старые кофты, разыскивали остатки испорченных пулями парашютов и заворачивали в них ягнят. Мы согревали их своим телом. А наши мужья в это время отбивались в скалах от немцев...
— Мы не только отбивались, — сказал Козин, — мы сами нападали.
— Иначе на что мы были бы нужны, — сказала его жена. — Мы чаще нападали, чем отбивались.
Стемнело. Чёрное небо юга было над нами. Громадные, трепещущие, будто живые, звёзды горели в нём влажным светом. И воздух был, как живой, дышал в лицо всеми запахами весны, деревьев, свежей травы, близкого моря.
Я сказал Козину:
— Многое уцелело в Крыму. Удивительно. Были немцы, румыны, а вот уцелело же.
— Ещё бы не уцелело. Это наш Крым. Немцам тут такое устроили, что им только и дела было, как самим уцелеть. Красная Армия гнала их от самой Керчи, от Судака, а мы ночью — с гор прямо на города, к самому морю. Я и раньше спускался, видел, как их припекало... Вы через Симеиз проезжали?
Я знал, о чём хочет сказать Козин. В Симеизе, который с верхней дороги выглядит, как многоцветно-сверкающий алмаз, мне показывали скалу под самыми облаками. Присмотревшись внимательно, можно увидеть на скале изломанные, исковерканные крылья со знаком свастики и чёрного креста. В каждом доме курортного городка взрослые и особенно дети подробно расскажут вам, как попали туда эти крылья. Это было за день до бегства немцев с южного берега. Наши истребители с моря загнали сюда германский самолёт-бомбардировщик. Горы закрыло туманом. Немец метался в ловушке. Он ослеп, ему было тесно. Лётчики прижали его к самой горе, и он с душераздирающим воплем моторов обрушился на камни всей своей тушей. Багровое пламя взвилось в облаках и, разрастаясь в их отражающей свет пелене, повисло над Симеизом. За облаками, там, в небе, на закрытой непогодой скале, рвались немецкие патроны, набитые в брюхо бомбардировщика. На берегу моря и на верхнем шоссе немцы и румыны подняли беспорядочную пальбу во все стороны, били вслепую, попадали в своих, стреляли даже из крупнокалиберных пулемётов, по стенам, по окнам и вверх, в древнюю толщу гор.
— Я был тогда в Симеизе один, — сказал Козин, — отряд только готовился к ночному налёту. Я вам про нож не рассказывал?
— Вы говорили, что забрали с собой все ножи.
— Верно. Только я ножи на всякий случай для кулинарии брал и ни за что их по другой надобности не употреблял. Но один нож я всегда с собой таскал на случай непредвиденной кухни. В Симеиз меня послали на разведку. Я был доволен потому, что меня все подмывало притти к ним одному, обязательно одному, и чтобы их много, и чтоб я не боялся. И я пришёл в Симеиз безоружный, на случай, если схватят, понимаете? А нож был при мне всегда. Он кухонный. А я — шеф-повар, и всё на допросе об'ясняется очень просто.
— Я понимаю.
— Они бегали рядом со мной, чуть локтями не задевали, прямо толкались. Немцы. Ну, те самые, как тогда во дворе, точно такие же. И я вдруг подумал, что вот я один, совсем один, среди них, и это как-то подняло меня в собственном понимании. У них в городе поднялась страшная кутерьма. Они грузились, но не столько боеприпасы таскали в грузовики, как всякую рухлядь, домашние стулья, портьеры, занавески какие-то с кистями. Я иду, ничего, хоть противно смотреть на жадность обречённых. И тут я одного немца приметил. Он вёл девочку за руку и всё ей показывал, чтобы в дом провела, зачем, не знаю. Девочка маленькая, поменьше той, о которой мы вам рассказывали. Я всё забыл, прямо в дом, и сразу за порогом, в передней, бросился на немца и закричал. Он испугался, оттолкнул девочку и за пистолетом полез, а на мой крик в дом ещё двое таких же вбежали.
— Немцы? — спросил я.
— Такие же немцы. И тут я вспомнил, что никакого оружия при мне нет. А про нож забыл, ну, совсем забыл, никогда ведь не помышлял о нём для подобного случая. Они в угол прижали меня, в самый угол, и как-то так, что девочка оказалась за мной.
Козин оглянулся на окно рядом с террасой и немного понизил голос:
— Будь он один, я бы, может, не вспомнил про нож, но их было трое. Одного я сбил кулаком, тяжёлая рука у меня, а уж второго ножом, помню — в плечо. Пихнул девочку в какую-то дверь и выбежал, а третий погнался за мной, и тот, которого я кулаком, тоже погнался. Только я сразу кинулся в толпу их же солдат, — стрелять в ту минуту они в меня не могли, своих перебили бы, — в самую немецкую мешанину!
— Ну, и как же вас?
— Вот не убили! От меня паника по всей улице разрослась, и во все стороны, по всем углам крик пошёл, они уж не знали, кого хватать. И тут в самом небе завыло. Ну, так тоскливо завыло, как на страшном суде. И я стоял, поражённый. И потом затрещало с гор патронами, патронами. Это бомбардировщик в скалу врезался. Они заметались, не взвидя божьего света, не чуя спасения, стали палить, не зная, куда, и много пролилось их крови. А ночью на них настоящая гибель пришла. Партизаны, как задумано было, с гор спустились, и я с ними в ту ночь снова соединился...
Вошла жена Козина со сковородой жареного картофеля. Мы поужинали на тёмной террасе и долго беседовали о Крыме. //Евгений Кригер.
****************************************
ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ. Бомбардировщики идут на выполнение ночного задания.
Фото Н.Соловьева.
☆ ☆ ☆
28.05.44: В.Курбатов: Юноша из Одессы ("Красная звезда", СССР)
28.05.44: Я.Макаренко: Снайпер Максим Брыксин || «Правда» №128, 28 мая 1944 года
28.05.44: Л.Соболев: Дорогами победы. 1. Лицо родной земли ("Правда", СССР)
27.05.44: А.Софронов: Тачанка в бою ("Известия", СССР)
27.05.44: М.Абрамов: Тысячное «Окно ТАСС» ("Известия", СССР)
26.05.44: А.Платонов: Сын народа ("Красная звезда", СССР)
26.05.44: Р.Моран: Чего боятся немецкие летчики ("Красная звезда", СССР)
26.05.44: Два года Англо-Советского Договора ("Известия", СССР)
25.05.44: И.Эренбург: Армия смерти || «Красная звезда» №123, 25 мая 1944 года
25.05.44: B.Кожевников: Кавалер ордена Славы || «Правда» №125, 25 мая 1944 года
25.05.44: Коммунист — верный друг и большевистский воспитатель бойца ("Красная звезда", СССР)
25.05.44: На святое дело нашей победы! || «Известия» №123, 25 мая 1944 года
24.05.44: О.Курганов: Человек за Прутом || «Правда» №124, 24 мая 1944 года
24.05.44: Отчёт Рузвельта о выполнении закона о передаче взаймы или в аренду ("Правда", СССР)
24.05.44: Немецкий генерал о потерях и поражениях немецко-фашистских войск на советском фронте
23.05.44: И.Эренбург: Чужие бока ("Красная звезда", СССР)
23.05.44: Подвиг брата Александра Матросова ("Красная звезда", СССР)
23.05.44: Д.Гребенщиков: Это было в госпитале ("Известия", СССР)
22.05.44: Б.Полевой: Друзья || «Правда» №123, 22 мая 1944 года
21.05.44: Голос наших братьев и сестер ("Красная звезда", СССР)
20.05.44: В.Курбатов: Коммунисты батальона ("Красная звезда", СССР)
19.05.44: Болгарские власти прислуживают гитлеровцам ("Известия", СССР)
19.05.44: 3.Островский: О чем говорят пленные венгры ("Известия", СССР)
18.05.44: Всенародная забота о детях фронтовиков ("Известия", СССР)
16.05.44: З.Островский: Рука об руку с бойцами ("Известия", СССР)
15.05.44: П.Кузнецов: День боя || «Правда» №117, 15 мая 1944 года
15.05.44: Коммунист-фронтовик — воспитатель бойцов ("Правда", СССР)
14.05.44: За смелое новаторство в тактике! ("Красная звезда", СССР)
14.05.44: Почетная задача инженера на предприятии ("Известия", СССР)
14.05.44: П.Никитин: Сегодня на мысе Херсонес ("Известия", СССР)
14.05.44: Н.Лощагин: Немецкая тактика траншейной борьбы ("Красная звезда", СССР)
13.05.44: В.Гроссман: Наступление* ("Красная звезда", СССР)
13.05.44: Победоносная Крымская кампания ("Красная звезда", СССР)
13.05.44: Блистательная победа в Крыму || «Известия» №113, 13 мая 1944 года
13.05.44: Ю.Медведовский: Уралмаш наступает ("Известия", СССР)
13.05.44: П.Белявский: Сегодня в Крыму ("Известия", СССР)
12.05.44: В.Гроссман: Наступление ("Красная звезда", СССР)
12.05.44: Е.Кригер: После штурма*|| «Известия» №112, 12 мая 1944 года
12.05.44: Эль-Регистан: В крымском небе || «Правда» №114, 12 мая 1944 года
12.05.44: Советский народ способен творить чудеса! ("Известия", СССР)
11.05.44: Советские герои ("Красная звезда", СССР)
11.05.44: И.Эренбург: Два мая ("Красная звезда", СССР)
11.05.44: Е.Кригер: После штурма ("Известия", СССР)
11.05.44: К.Паустовский: Бессмертное имя ("Известия", СССР)
11.05.44: В.Кожевников: На улицах города ("Правда", СССР)
10.05.44: Севастополь ("Красная звезда", СССР)*
10.05.44: Севастополь освобождён, Крым полностью очищен от врага! ("Правда", СССР)
10.05.44: И.Эренбург: Возвращенный Севастополь ("Красная звезда", СССР)
10.05.44: Б.Лавренев: Город русской славы || «Известия» №110, 10 мая 1944 года
10.05.44: А.Толстой: Русский характер || «Правда» №112, 10 мая 1944 года
09.05.44: Блестящий успех Третьего Военного Займа ("Красная звезда", СССР)
09.05.44: С.Голованивский: Южный берег ("Известия", СССР)
08.05.44: А.Ростков: Дом на окраине || «Правда» №111, 8 мая 1944 года
07.05.44: А.Толстой: Русский характер ("Красная звезда", СССР)
07.05.44: Е.Кригер: Хозяева черноморского неба ("Известия", СССР)
07.05.44: Сила советского патриотизма ("Красная звезда", СССР)
06.05.44: И.Эренбург: Сила слова || «Правда» №109, 6 мая 1944 года
06.05.44: В.Гроссман: Писатель-воин || «Литература и искусство» №19, 6 мая 1944 года
06.05.44: К.Симонов: Неистощимое сердце || «Литература и искусство» №19, 6 мая 1944 года
05.05.44: Разрушение Новгорода немецко-фашистскими захватчиками ("Красная звезда", СССР)
04.05.44: Добить немецкого зверя! ("Красная звезда", СССР)
04.05.44: Вперёд, за полный разгром врага! || «Известия» №105, 4 мая 1944 года
04.05.44: Отклики иностранной печати и радио на первомайский приказ И.Сталина ("Известия", СССР)
03.05.44: Слава героическим защитникам Москвы и Кавказа! || «Правда» №107, 3 мая 1944 года
03.05.44: Л.Соболев: Ночь под Севастополем || «Правда» №107, 3 мая 1944 года
02.05.44: Под знаменем Ленина, под водительством Сталина — вперед, за полный разгром врага! ("Правда", СССР)
01.05.44: И.Эренбург: Армия жизни ("Красная звезда", СССР)
01.05.44: Приказ Верховного Главнокомандующего №70 ("Красная звезда", СССР)*
Апрель 1944 года:
30.04.44: Н.Тихонов: Весна победы ("Красная звезда", СССР)
30.04.44: Праздник великих побед || «Красная звезда» №103, 30 апреля 1944 года
30.04.44: За полный разгром немецко-фашистских захватчиков! ("Правда", СССР)
30.04.44: Истребление гитлеровцами советских людей путём заражения сыпным тифом ("Правда", СССР)
29.04.44: 1-я Гвардейская танковая бригада ("Красная звезда", СССР)
29.04.44: К.Симонов: Человек в штатском ("Красная звезда", СССР)
29.04.44: И.Эренбург: Торжество человека || «Правда» №103, 29 апреля 1944 года
27.04.44: О.Берггольц: Ленинградская весна ("Правда", СССР)
26.04.44: Е.Кригер: В эти дни под Севастополем ("Известия", СССР)
26.04.44: В.Кожевников: Так приходит возмездие || «Правда» №100, 26 апреля 1944 года
Газета «Известия» №126 (8428), 28 мая 1944 года