СЕГОДНЯ В НОМЕРЕ: 1 стр. Передовая. Задачи художественной критики в наши дни. В.Колосенок. Карело-финское искусство в дни войны. С.Спасский. Смелость (стихи). С.Вургун. Партизанам Украины (стихи). Информация. «Русские люди» на сцене МХАТ. Пьеса «Фронт» на лучших сценах СССР. Правдивая пьеса. Беседа с народным артистом РСФСР И.Я.Судаковым. 2 стр. А.Довженко. Война и сотрудничество кинематографии союзных стран. М.Аплетин. Три года. Я.Ниедре. Два латвийских писателя. Информация. У художников Башкирии. Репертуар для красноармейской самодеятельности. 3 стр. Б.Алперс. Спектакль молодых. А.Девишев. «Мы отомстим». Е.Северин. Роман о героическом тыле. Н.Москвин. Линия жизни. Л.Кахиев. Другу (стихи). 4 стр. Е.Габрилович. Сапер Соломков (отрывок из повести). О литературной критике. На заседании президиума Союза писателей. Песня мщения. Музыка К.Листова, стихи Ц.Солодаря. Информация. Приветствия кинематографистов США и Англии советским киноработникам. Актив архитекторов Ленинграда. Таджикская опера в новом сезоне Советской стране. Московская хроника.
# Все статьи за 29 августа 1942 года.
Широкая русская даль. В безветренном воздухе вьются дымки свежих пожарищ. Здесь стояли избы, по утрам пахло парным молоком, звенели ведра и звонко перекликались соседки.
Сейчас здесь тишина. Лежат тела мирных людей, а оставшиеся в живых бродят по ровному полю, разыскивая близких. За телом женщины, в последней смертельной муке закусившей руку (так умерла она ни криком, ни стоном не порадовав убийц), лежит светловолосый паренек. Мать нашла его, опустилась перед ним на колени и замерла в неутолимой боли, не в силах оторвать от него взгляд. Распустился узел шали, выбилась прядка строго расчесанных седых волос. Сжаты скорбные губы.
Безмолвие великого горя нависло над русской землей.
Это рисунок «Мать» — один из листов только что законченной художником Д.А.Шмариновым большой сюиты «Мы отомстим».
Другой рисунок — «Расстрел». На краю рва, полузаваленного телами убитых, стоят расстреливаемые. Сколько силы в обращенном лицом к врагам, мужчине! Несгибаемая воля в его широкой мускулистой спине, в сжатых кулаках. Молодая женщина, прижавшись к мужу, грозит убийцам. Дальше девочка, связанный старик, мать с младенцем…
За что их убивают? В чем провинились они? Может быть, среди них есть партизаны? Может быть, эта девочка не донесла на своих односельчан, мать не хотела отдать грабителям детских валенок, а старик не заметил повстречавшегося обер-ефрейтора и не снял перед ним шапки? Не все ли равно палачам — расстреливаемые виновны уже тем, что это русские люди, наши советские люди, которых можно убить, но покорить нельзя.
Вот другие рисунки. По обочине снежной дороги бредут угоняемые в неволю. Метет, порывы ветра развевают шали, платки, полы немецкой шинели конвойного и осыпают снегом головы и плечи бредущих и тела упавших на скорбном пути («В рабство»).
Опрокинута телега, узлы, сундучок, нехитрые крестьянские пожитки вывалились на землю. Лежит на земле и хозяйка — не пришлось ей уйти от ненавистного врага, не пришлось увести от него своих птенцов, навсегда замерли сведенные смертной судорогой большие рабочие руки. Девочка закусила палец и смотрит на тело матери: «Что же будет?» Тихо плачет прижавшийся к ней братишка. А за телеграфным столбом, с оборванными и спутанными взрывом проводами, далеко в небе улетает сделавший свое черное дело стервятник («Беженцы»).
И опять дорога — запакощенный, истоптанный вражьими сапогами проселок. По разбитым колеям движется в угрюмом молчании орда завоевателей. Оскверненная вражьим нашествием земля изрыта воронками разрывов, исполосована колесами чужих орудий и повозок. Уродливым наростом возвышается на ней заслонивший горизонт подбитый танк с фашистским крестом на броне («Орда»).
Враги убивают наших братьев («Добили раненых»), грабят наши хаты, убивают наших матерей («Грабьармия»), как выползшие из смрадных щелей мокрицы, греются на нашем солнышке, заражают наш воздух в опустевших, разрушенных ими городах («Культуртрегеры»).
Правдиво показывает художник лицо врага. Он далек от карикатуры, изображая воспитанных фашизмом выродков. С опущенным автоматом стоит сделавший свое дело палач в стальном шлеме. Он устал убивать, но убийство для него — обыденное, будничное дело. Он не умеет ни трудиться, ни скорбеть, ни радоваться, он — машина смерти. И он будет сеять вокруг себя смерть, пока не обезвредят его самого, пока не выбьют из рук его орудия убийства («Добили раненых»).
«Насильники» — один из лучших рисунков сюиты. Невозможно забыть девочку, которую тащат фашисты. Она не верит в то, что происходит, она не может, не в силах вместить в своем сознании безграничный ужас происходящего.
Эти образы взывают к мести. Ведь не возвратится к этой девочке ее детская безмятежность, как не встанет с родной земли русый паренек, над которым в безысходной печали оцепенела мать. Только когда вернутся наши, повиснет она на стремени первого повстречавшегося ей бойца, прижмется к его колену и, припав к мстителю, выплачет она свою боль, свое неизбывное горе («Встреча»).
Великому горю родной страны, безграничным страданиям народа посвятил свой труд художник. Печальной чередой проходят перед зрителем образы, рождая в нем боль и гнев, сострадание и ненависть.
Так жизненны эти образы, что забываешь об искусстве художника, и, право же, не хочется говорить сейчас о точности характеристик, о мастерстве композиции и живописном богатстве рисунков. Для этого еще будет время — художник создал большое произведение искусства, оно останется, к нему мы еще не раз будем возвращаться.
Но кое-что нужно сказать сейчас.
Шмаринов — иллюстратор. Но какой пример не иллюстративного, а образного решения темы дает он в этой сюите! Это нужно подчеркнуть, потому что нередко у нас готовы принять за иллюстративность всякий элемент рассказа, без которого немыслимо никакое содержательное, правдивое и жизненное произведение изобразительного искусства. Литературные начала есть и в таких картинах, как «Владимирка» Левитана или «Девушка с персиками» Серова. А сколько легкомысленно презираемой многими «литературы» содержится в любом из полотен Сурикова, — и кто же осмелится всерьез счесть их иллюстративными.
В сложных условиях военного времени художник взялся за большую сегодняшнюю тему. Он выполнил ее не в беглых очерках, а в образах подлинного искусства. Он создал произведение, полное любви к советскому народу, полное ненависти к врагу, с которым мы бьемся за жизнь, за право быть русскими, быть советскими людьми. //А.Девишев.
☆ ☆ ☆
Смелость
Враг все беспощадней и злей,
Все яростней грохот орудий.
Так будем же
драться смелей,
Советские
стойкие люди.
Пускай же прославится тот,
Кто с метким своим пулеметом
Один остается
и бьет
Бесстрашно по вражеским ротам,
Кто в небе
под пушечный шквал
Не собственной участью занят
Но, сжав самолета штурвал,
враждебную птицу таранит.
Пусть трусость
уйдет без следа —
В бою нет позорнее груза.
Из наших рядов навсегда,
Как мусор,
мы выметем труса.
С врагом расправляться пора,
Сейчас не к лицу мягкотелость.
А смелость —
победы сестра.
Да здравствует
стойкая смелость!
С.Спасский.
________________________________________
П.Шухмин: Враги ("Литература и искусство", СССР)
А.Федоров-Давыдов: Рисунки художника Д.Шмаринова* ("Правда", СССР)
В.Ефанов: Под стенами Сталинграда* ("Литература и искусство", СССР)
В.Одинцов: Картина великой битвы* ("Литература и искусство", СССР)
«Литература и искусство» №35, 29 августа 1942 года
