СЕГОДНЯ В НОМЕРЕ: 1 стр. ПЕРЕДОВАЯ. Место литератора в отечественной войне. ОТ СОВЕТСКОГО ИНФОРМБЮРО. Утреннее сообщение 19 августа Вечернее сообщение 19 августа. НА ОЧЕРЕДНОЙ ПРЕСС-КОНФЕРЕНЦИИ ИНОСТРАННЫХ КОРРЕСПОНДЕНТОВ. 2 стр. Юрий ПУТРАМЕНТ. Польская литература в борьбе с гитлеризмом. Проф. Зденек НЕЕДЛЫ. Традиции Гуса и Жижки. В.КИРПОТИН. Наши симпатии к литературе Америки. В БОЯХ ЗА РОДИНУ! А.ДЫМШИЦ. Александр Бешлей. А.СУРКОВ. Капитан Чирсков и его товарищи. Юлий ВАНАГС. Полк товарища Улпе. Дм.СТОНОВ. Друзья. 3 стр. Конст. ФЕДИН. Рабы Гитлера. Мариэтта ШАГИНЯН. Стратегия мирового двурушничества. Ил.ЭЛЬВИН. Бестия. НОВЫЕ КНИГИ. В.ИГНАТЬЕВ. Рассказ о сталинском соколе. Корнелий ЗЕЛИНСКИЙ. Поэзия народной борьбы. А.АДАЛИС. «Степан Завгородный». 4 стр. Жан-Ришар БЛОК. Французские лакеи Гитлера. И.КОНСТАНТИНОВСКИЙ. Души мертвых. М.ГЕЛЬФАНД. Цезарь на побегушках. Налет советских самолетов на район Берлина. ИНФОРМАЦИЯ. В театрах столицы. Киносборник №3. На военный лад. Музыка боевых дней.
# Все статьи за 20 августа 1941 года.
Я сижу в маленькой комнате лагерного барака, лицом к лицу с пленным немецким летчиком по фамилии Дреге, родом из Шоттнара, в Липпе. Щупленький мальчишка, бледнолицый, с круглыми синими глазами навыкате, с косым, придавленным к шее подбородком, он производит впечатление безволия и немощи. Говорит он мягко, явно избегая той деревянной прусской манеры, с которой солдаты гитлеровской армии «тянутся» перед начальством. Иногда он кажется жалким, загнанным. В армию он пошел добровольцем, по специальности — летчик-наблюдатель.
— Сколько раз вы бомбили Англию?
— Шестьдесят раз.
— Какие места?
— Разные. Плимут, Бирмингам. Лондон.
— Ковентри тоже?
— Да, и Ковентри.
— Сколько раз вы летали над Советским Союзом?
— Два раза.
— Что так мало?
— Не повезло, — говорит он, дернув плечом, слегка опустив голову, и тотчас добавляет в самооправдание: — Когда-нибудь это должно случиться с каждым...
Его экипаж всей пятеркой попал в плен на «Хейнкеле-111», сбитом нашим истребителем. Я видел эту пятерку: пилота обер-лейтенанта Каризиуса, наблюдателя Дреге, борт-механика Карла Ленца, стрелка Вильгельма Люмана, стрелка-радиста Гельмута Кроста. Я потом убедился на знакомстве с другими немецкими летчиками, взятыми в плен, что эта пятерка во многих отношениях характерна для гитлеровской авиации. Она помогает нам составить суждение о летных кадрах, брошенных немцами против Советского Союза. и дает возможность отметить систему, которой гитлеровское командование руководится, формируя экипажи своих самолетов.
— Есть ли у вас награды? — спрашиваю я у Дреге.
— Железный крест первой степени.
— А еще?
— Серебряная застежка фронтового полета.
Это отличие дается Гитлером автоматически: за двадцать вылетов на фронт — застежка в бронзе, за шестьдесят — в серебре, за сто десять — в золоте. Почти все летчики, с которыми я говорил, имеют по нескольку отличий. Отборная летная гвардия, накопившая почтенный разбойничий опыт бомбежки мирного населения, — вот кого бросит Гитлер на нашу отчизну, надеясь мигом сломить сопротивление Красной Армии. Без тени неловкости, по-солдатски односложно мне отвечает обер-лейтенант Каризиус, произведенный в офицеры за налеты на Норвегию, Францию, Англию.
— Бомбили Лондон?
— Пятнадцать раз.
— Почему пошли добровольцем?
— Служа в авиации, можно хорошо повидать свет.
— Побомбитъ его?
Фашист молчит. Он, конечно, пошел добровольцем не из потребности «повидать свет», а из-за тех преимуществ, какие получают добровольцы при прохождении службы в гитлеровской армии.
По своему содержанию эта двадцати-двадцатичетырехлетняя молодежь — послушные выученики фашизма. Они, конечно, «не занимаются политикой», они — «солдаты», но от их разговоров так и несет гитлеровской демагогией.
— Англия не хочет нам дать колоний, поэтому мы воюем, — говорит Дреге. — То, что Германии принадлежало, должно быть возвращено.
С чугунным упрямством повторяется бредовая мысль, что если Германия не будет владеть в Африке рабами, то она не сможет существовать. В погоне за африканскими рабами гитлеровцы насадили рабство по всей Европе, от Балкан до Скандинавии, и, наконец, набросились на Советский Союз. Однако тут в мозгах фашистов просвечивает брешь: они не могут взять в толк, почему дорога к африканским колониям лежит через Советский Союз.
— Почему воюем против России — не знаю, — несколько растерянно говорит Дреге.
— Не могу вполне понять причину войны с Россией, — вторит Каризиус.
— Но если вы, обер-лейтенант, не можете понять эту причину, то как же ее поймет немецкий солдат?
— Я думаю, ему будет понять тоже не легко...
Во время беседы с обер-лейтенантом Хорнером (70 раз летал над Англией, пилот, в особом распоряжении министерства авиации) меня поразили его глаза. В них было что-то бесчувственное и странно-испуганное, какое-то соединение сумасшествия с механизмом. Это — взор садистов, превращенных в профессионалов, это — машины, которые могут быть разрушены, но не могут быть переубеждены.
И, однако, вырвав из своих летчиков все человеческое и превратив их в механизмы, Гитлер не мог быть вполне уверен, что его летная гвардия не заколеблется, не смутится преступлением войны против советского народа. Сомнение Гитлера сказалось на той системе, в какой формируются экипажи немецких самолетов.
Из моих расспросов пленных немецких летчиков можно сделать вывод, что немецкое командование систематически составляло экипажи для войны с нами из людей, которые друг друга не знают. Пилот стоял в оккупированной Франции, бортмеханик — в Югославии, наблюдатель — в Польше, стрелок и радист еще где-нибудь. Их соединяют в команду на одном самолете и посылают на фронт против Красной Армии. Так создается порука, что команда, состоящая из незнакомых друг другу людей, побоится рассуждать на опасные темы о целях войны, о бессмыслице уничтожения женщин и детей и не сговорится между собой о переходе на нашу сторону.
★
Коренастый, коротенький, круглый, с немного припухлым бледным лицом, рядовой пехотинец германской армии — Грон происходит из Австрии. По профессии пекарь, он очень похож с виду на людей этого занятия — я так хорошо вижу на нем белый колпак и обсыпанную мукой кацавейку. В лагере военнопленных он поставлен на кухню, и я убедился, что ему вполне сподручно крутить деревянной мешалкой в дымящем котле.
— Когда вам об'явили о выступлении против Советского Союза?
— В 12 часов ночи на 22 июня.
Что же вам было сказано?
С немного ленивой хитринкой во взгляде он отвечает:
— Ну, как всегда говорится в таких случаях: наш час настал, и все такое...
— Вам прочитали воззвание Гитлера?
— Нет, воззвания не читали. Просто — приказ: час, мол, настал, вперед...
— Как же вы попали в плен?
— Мы были окружены. Майор скомандовал: надо отступить. Мы очутились перед рекой. Разделись, чтобы легче перейти, полезли в воду. Нас так раздетыми в воде и захватили...
— Вы, видно, не очень торопились вылезти из воды?
— Мы, как увидели красноармейцев, так подняли руки…
— Почему же вы не дрались?
— Мы решили — не за что воевать.
— Наш полк состоял из австрийцев?
— Да, кроме командиров. Командиры были германцы.
— Все до одного?
— Да.
Этот разговор вполне достаточен, чтобы понять, какие господствуют отношения в гитлеровской армии между порабощенными народами и германскими фашистами. Принуждение, насилие, террор — вот чем об'ясняется участие на стороне германцев некогда независимых австрийцев, румын. Никакой охоты воевать за сумасшедшие цели Гитлера у австрийского рядового нет и быть не может. Пекарь Грон рассказывает:
— Мы стояли во Франции, в Меце. Воевать никому из нас не хотелось. Между собою мы, солдаты, открыто говорили — скорее бы кончалась война. О разговорах наших знали и унтер-офицеры, германцы. Это скрывалось только от обер-офицеров.
— Значит, все по-старому между Австрией и Германией?
— Германцы нас считают профанами, — с усмешечкой говорит Грон.
— Ну, а каково стало у вас в Австрии, когда ее заняла Германия?
— Ах! — искренно восклицает Грон, — совсем не стало житья!
На таких вояк командование гитлеровской армии, конечно, положиться не может. Оно и не полагается на них. Нам понятно, почему на фронте австрийские солдаты оказываются прикованными к своим пулеметам: в этом видна хватка гитлеровских рабовладельцев, беспощадных ко всему человечеству, уничтожающих своих рабов, если они не хотят служить или плохо служат.
В лагере военнопленных я встретил партию румынских солдат. Они произвели на меня отталкивающее впечатление. Рядом со своими господами — германскими офицерами и летчиками — они были оческами, согнанными судьбою в жалкую кучу, непохожую на толпу людей. Подобострастные, прибитые, они принесли с собою в лагерь то предельное непонимание происходящего, с каким их погнали на фронт. За что они воюют — им неизвестно. В большинстве это крестьяне, и они не скрывают единственного своего желания:
— Скорее бы домой!
Когда у одного из них спросили, нет ли у него отличий («декораций», как говорят румыны), он долго недоумевал — чего от него хотят, о чьих «декорациях» речь, потом, уразумев, махнул рукой и с горькой иронией засмеялся. Действительно, Гитлер может приковать своего раба к тачке, к пулемету, к танку, может навесить отличия на своих телохранителей, но румынский или австрийский рядовой солдат отлично понимает, что «декорации» созданы не для него. Да и не гонятся рабы Гитлера за отличиями, — скорее бы домой!
У немецких летчиков, попавших к нам в плен на румынском фронте и, волей-неволей, соединенных с толпою румын, я спросил, каковы отношения между германцами и румынами на фронте. Германский пилот-офицер ответил:
— Этого я не знаю. Мы стояли на особых аэродромах для немцев и с войсками румын не соприкасались.
Презрение и безразличие прозвучало в его голосе. Он не хотел знать, не хотел говорить о каких-то там румынах — рабах Германии и притом — слабосильных, плохих рабах!
Все равно — будут ли гитлеровцы ставить своих командиров во главе подневольных войск Австрии, Румынии, Венгрии или будут оставлять во главе этих войск их собственное начальство, рабы останутся рабами. Вызвать в них желание воевать и побеждать Гитлеру не удастся. Кандалы, которыми Гитлер заковал своих рабов, звенят, громыхают так громко, что страшный этот звук раздается в самых далеких уголках Европы и народы проникаются отвращением к поработителю. Рабы обратят свое несчастье на головы тех, кто в нем виновен. // Константин Федин.
****************************************
К оружию, славяне! Разгромим фашистских угнетателей!
Плакат работы художника В.Одинцова. Выходит в издательстве «Искусство».
****************************************
«КРАСНАЯ АРМИЯ»
В серии «Военная библиотека школьника» Детиздат выпустил отдельной книжкой новые стихи советских поэтов о Красной Армии.
В книжке собраны написанные уже в дни отечественной войны стихи и песни Ал.Прокофьева, Вас.Лебедева-Кумача, М.Исаковского, А.Твардовского, В.Инбер, С.Маршака, Е.Долматовского, А.Суркова, А.Жарова, Е.Благининой, А.Ромма, Я.Сашина.
Особое внимание привлекает стихотворение ученика 155-й школы Володи Бильчинского «Отцам, ушедшим на фронт».
________________________________________
М.Шагинян: Фашисты охотятся за ранеными* ("Правда", СССР)
П.Ролин: Первые итоги боев с фашистской авиацией ("Красная звезда", СССР)
М.Сувинский: Разговор с немецкими пленными летчиками* ("Известия", СССР)
В.Шевченко: Чему учит первый месяц воздушных боев* ("Красная звезда", СССР)
Б.Лавренев: У обломков фашистского самолета* ("Ленинградская правда", СССР)
«Литературная газета» №33 (947), 20 августа 1941 года